Многим жителям и гостям города Александрова при упоминании названия деревни Лукьянцево сразу же вспоминается расположенный там мужской монастырь, основанный еще в XVI веке. Но не очень многие подозревают, что в советское богоборческое время Лукианова пустынь превратилась в целый жилой городок. О том, как кипела светская жизнь в стенах монастыря в 1950-е годы  вспоминает один из его жителей Владимир Сергеевич Малов.

Лукианова пустынь была закрыта в 1920 году. Монахи и послушники покинули пределы обители. Нехрамовые строения монастыря были переданы племенному хозяйству. В 1924 году теплый храм Богоявления Господня был отдан под школу. В 1925 году в Екатерининском храме по просьбе комсомола был устроен клуб. Часовня преподобного Лукиана была разрушена в 1926 году. Здесь была также и колония для малолетних правонарушителей. В эти годы сюда наведовалась с инспекционной поездкой жена вождя мирового пролетариата Н.К.Крупская. В 1930-е годы, по рассказам александровцев, здесь был медицинский санаторий для строителей Беломорско-Балтийского канала. А потом здесь расположился инвалидный дом, где содержались престарелые и «тихопомешанные» («буйнопомешанные» отправлялись во Владимир).

Сюда-то и приехала семья Маловых. Отец стал работать на местной электростанции, функционирующей за счет мазута. Электростанция обеспечивала светом Лукьянцево ежедневно до глубокого вечера. А потом обитатели зажигали керосиновые лампы. Постоянный свет дошел до деревни лишь к 1959 году.

Бывшие монастырские строения по-прежнему окружала каменная ограда. Правда, святые ворота были обрушены, линия верхней кромки ограды потеряла свои ровные очертания, а в одном месте был сделан пролом для дополнительного проезда на территорию. Из семи башен остались четыре. Одна из них использовалась как дровяной склад, а в останках еще одной была устроена силосная яма. В трех башнях на двух этажах жили люди. Отнюдь не одинокие, а семейные. И по количеству обитателей втрое превосходили прежних, монашествующих. В двух башнях жили многодетные семьи, имевшие от 5 до 7 детей. Иметь двух-трех тогда считалось обычным явлением. Семьи молодые, многие главы семейств прошли горнило Великой Отечественной. Каждая обитаемая башня имела свое название по фамилии семейства: Горшковых, Голубевых, Перфильевых, Арсеньевых. Все, мягко сказать, квартиры отличала страшная теснота и отсутствие элементарных удобств.

Не в лучших условиях находились обитатели одного из братских корпусов у въездных ворот и настоятельского дома. В братском корпусе, здание которого не сохранилось, верхний этаж находился в аварийном состоянии. Провисший потолок подпирался бревнами. Удобства такие: печеное отопление, вода из скважины, туалет почти на улице.

Настоятельский корпус выглядел понаряднее. Кровлю крыши и водосточные трубы украшала прорезная резьба из жести. В этом доме жила семья директора инвалидного дома Крахмалёва. Их квартира отделялась от остальных узким замысловатым коридором, за помещением, где размещалась комната радиоузла. На этом же этаже жила престарелая работница дома инвалидов, а также две москвички Клара Лебедева и Анна Бандина. Они работали прачками, но вот что привело в Лукьянцево столичных жителей остается загадкой. Поговаривали, что обе они были высланные. На первом этаже настоятельского дома в двух каморках жили люди, основное же место занимали столы, на которых гладили казенное белье угольными утюгами. Ключи от квартир хранились, как и положено, под ковриком или под корытом, висящим на стене на гвоздике. Все про это знали, но воровства, к счастью, не было.

В алтарной части Екатерининской церкви размещалась пекарня, а в другой части — баня. В пекарне выпекали изумительный по своим вкусовым качествам хлеб и баранки, которые были в полтора раза больше городских. Поджарая глянцевая корочка черного хлеба была вожделенным лакомством детворы.

Пекарня и баня топились дровами. В бане был вмазан в печь огромный котел, где грелась вода, а рядом стоял огромный, в рост человека, чан для холодной воды. Воду сюда поставлял водовоз. День работы бани был таков: один день — мужской, другой — женский. Остальные дни отдавались под прачечную, где вручную стиралось казенное инвалидское белье. Белье для просушки вывешивалось на деревянных вешалах, расположенных рядом в посадках полуодичавшей красной смородины.

Собор Рождества Пресвятой Богородицы стоял без главок и с кое-где провалившейся крышей. На удивление, основная фресковая роспись сохранялась, яркие сочные краски излучали радость. Эти фрески конца XIX века, по мнению официальной пропаганды, не считались художественно ценными, но новым обитателям Лукиановой пустыни они очень нравились, и содержание изображений с охотой комментировалось. Внутренняя часть церкви использовалась в качестве складских помещений. Иногда там выставлялись гробы с телами усопших инвалидов. В подклетной части была устроена кузница с горном, мехами и наковальней.

В соседней Богоявленской церкви в верхней части находилась столовая для инвалидов. В подклетной части находился подвал, где хранились продукты: мясные туши, соленья и квашеная капуста. Капусту заготавливали на месте в огромных бочках. Квасили капусту инвалиды, утрамбовывая ее ногами, обутыми в исключительно чистые резиновые сапоги. Детям, «пасшимся» в эти дни у стен, они выбрасывали части кочней со вкусными кочерыжками.

Сами инвалиды-женщины жили в братском двухэтажном корпусе на втором этаже. Мужчины — в гостиничном корпусе за пределами монастыря. Все инвалиды находились под постоянной медицинской опекой — их обслуживала целая армия нянечек. Жила здесь разновозрастная публика. Были среди этой категории те, которых родня или дети, чаще это были москвичи, отправляли в Лукьянцево насильно. Инвалиды вели посильную работу: кололи дрова, возили воду, были золотарями и сидели в няньках.

Владимир Малов,
фото Эдуарда Егорова и из архива Владимира Малова.

На верхнем фото: Богородице-Рождественский собор, 1707-1712 гг.