В одном из рыночных уголков александровского рынка всегда сидит она — большая и грозная тетка в тулупе, а вокруг нее снуют, попискивая, разношерстные хвостато-ушастые клубки.

— Это все ваши?

— Да нет, конечно. Люди привозят, приносят, просят пристроить. Сюда-то мы с ними на автобусе добираемся, а вот обратно ехать — так ни в один автобус с коробками-корзинками не втиснешься. На такси ездим за 250 рублей.

— Так вы не из Александрова?

— Можно сказать, что из Александрова. На окраине мы тут живем.

— Не все зверушки продаются? Много остается?

— Когда как, бывает, что и много.

— И куда вы их?

— Да по-всякому. Домой сначала везу. Чаще всего хозяевам возвращаю. Во вторник мне привезли щенков. Дворняжки. Сказали, что они на стройке живут. Их там убить хотят. Они на рынке не продались, а как их обратно отдать? Приснилось мне даже, что я их возвращаю, а их убивают. Уж и внучка меня ругала. Только я начальнику на стройку позвонила. Обматерил он меня… Давление поднялось, «скорую» вызывали. А что с ними делать? Три дня они у меня прожили, и стала я по всем своим звонить — надо же пристроить щенят. Время-то сейчас какое — детей даже выкидывают. Про собак нечего и говорить. Знакомым звонила. Я-то думала, что они… Оказалось, что не все… знакомые. Переругались. Не без этого. Еще и щенки мне эти, что ни ночь, то снятся. Раздала все-таки с горем пополам.

— Вы их с детства так любите?

— Да нет, в детстве мне не до этого было… Как вам сказать… Мне мама всегда говорила: «Делай, дочка, добро, и оно к тебе вернется». Вот я и…

— Тяжело, поди, весь детский сад этот прокормить и обиходить?

— Тяжело — не то слово. У меня каждую неделю почти тысяча только на мясо уходит. Это я подешевке здесь договорилась, на рынке. У знакомых беру каждую субботу. Иногда в долг дают. Вот в позапрошлом году одеяло теплое купила, чтоб щенков укрывать. Холодно им. Дрожат. Всех к себе не прижмешь. Одеяло специально для них, теплое. Постирать только его надо — им тоже в грязи-то не хочется.

— Получается, что прибыли… не получается?

— Убыль получается. И нервам, и деньгам. Но ведь помочь-то надо. Вот приходит кто-нибудь и хочет-умирает взять собачку бесплатно, а негде. И тут я. А у меня они вон какие хорошенькие. Возвращаются потом счастливые и «спасибо» говорят. Одна бабуля даже коробку конфет мне принесла.

— А у вас еще живность какая-то есть?

— У меня дом свой. Кошки есть, собаки, козы с козлом. Собак восемь штук и кошек тоже почти столько.

— Как вы все успеваете?

— Э, милая… Я еще и санитаркой работаю. Кормить-то их всех на что-то надо. Одной пенсии точно не хватит. А успеваю… внучка вот помогает.

— Откуда силы берете?

— От людей. От добра. Говорят мне люди «спасибо» и этим здоровья дают. Вот вчера матушка Раиса мне позвонила, привезла котят. Они все намоленные — такие быстро расходятся. Из Махры, из монастыря, часто привозят котят. Перекрестят их и мне отдают. Быстро расходятся. Был у меня котенок Арбузик. Красивый такой: серенький и полосочки, как на арбузе. Знакомая пристала — продай его, да продай. Я с ним весь день просидела, а его не взял никто. Вечером она мне звонит: «Продала Арбузика?». Я говорю: «Нет». Как же она обрадовалась… Говорит, вот и хорошо. Она, оказывается, всю ночь и весь день проплакала, не хотела, чтоб его продавали. Вот никто и не купил. Забрала обратно. Вот и не верь после этого в чудеса…

Елена Борская,
фото Михаила Бару.

Михаил Бару:
Хорошо безродным котятам и щенкам — их, хоть и отдают даром, но непременно в хорошие руки. Старуха в черной шубе с белыми подпалинами продавала черного с белыми подпалинами месячного щенка за тысячу рублей в любые руки. Я его не купил. Маленького, умещавшегося на ладони, с белым воротничком и лапками — не купил. Готового дружить со мной, с моим пальцем, с блестящей кнопкой на моей куртке — не купил, потому что… Да по тысяче самых серьезных причин не купил. Пришел домой, посмотрел на ладонь — а она пустая.