О Григории Мамоне, близком советнике великого князя Иоанна III и хозяине владений на Александровской земле мы знаем немного. В память о нем нам остался только местный топоним — Мамонова слободка в районе александровской улицы Северная.

Григорий Мамона, сын Можайского князя, лишился своих родителей в детские годы. Отец его погиб, скорее всего, из-за княжеских междоусобиц, а мать, как указано в Софийской летописи, была сожжена на костре за волшебство. Каким образом мальчик-сирота смог попасть в число «приближенных» к великому князю? Дядя Григория, князь Иван Дмитриевич, был боярином великого князя Василия Васильевича Тёмного — «муж высокого ума». Находясь с ним в Орде в 1432 г., по летописным сведениям, «благоразумием и мужеством своим преклонил хана и вельмож татарских утвердить Василия Васильевича на московском и владимирском великокняжеском престолах». Можайский князь Иван Андреевич, оставивший Григория Мамону без отца, ненавистен был Василию Васильевичу за предательство и ослепление в 1446 году и за другие вины. Вероятно, в память и благодарность боярину Ивану Дмитриевичу великий князь взял его племянника на свой двор, где он мог сдружиться с маленьким княжичем Иваном.

Как бы то ни было, доверительная дружба между уже великим князем и его приближенным зафиксирована многими летописями. Вероятно, уже будучи великим князем (с 1462 г.), Иоанн подарил своему другу Григорию Мамоне большой участок земли в своем дворцовом Новом селе. Так появилась Мамонова слободка (район ул.Северная). Название слободки сохранило для нас и имя (прозвище) ее владельца.

Не погружаясь в историю происхождения Александровой слободы, отмечу, что Новое село (впоследствии Александровское) существовало давно и упоминается во многих духовных грамотах великих князей с XIV века. Во Владимирской энциклопедии в статье, посвященной Ивану Васильевичу III, он упомянут как владелец Нового села. Эти сведения не противоречат и духовной грамоте князя 1504 года. Не исключено, что Григорий Андреевич Мамона стал владельцем усадьбы рядом с Новым селом еще при Василии Тёмном, т.е. до 1462 г. В книге «Археологическая карта России. Владимирская область» отмечено, что Александрова слобода (более позднее название) известна в письменных источниках с XIV века как Дворцовое село. Исторический культурный слой этой части города Александрова датируется XIV-XVII веками.

Н. С. Стромилов, упоминающий Мамонову слободку, не называл конкретного времени ее появления, но был склонен считать этим временем период правления великого князя Василия III. Но в начале его правления Григорий Мамона уже умер, вскоре умерли и его три сына — 1515(1516) год. Поэтому началом появления Мамоновой слободки следует считать вторую половину XV века, время правления друга-покровителя Григория Мамоны — Иоанна III. Остается неясным вопрос о происхождении землевладения: это был подарок великого князя или самостоятельная купля. Сколько поколений Мамоны проживало здесь и до какого времени? В синодике Махрищского монастыря упомянут Истома Мамонов (Стромилов относит это упоминание к XVI веку). В более позднее время Мамоновы у нас не проживали. Поэтому они не упоминаются в синодике Александровского Успенского монастыря, более позднего происхождения. При этом даже к концу XVII века в переписи называется не только Мамонова слободка, но и Мамонов двор. Вероятно, в усадьбе жили потомки Мамоновых слуг, площади их дворов были больше прочих усадебных земель Александровой слободы того времени.

Вернемся к нашему «герою». Н.С. Стромилов о нем сообщает следующее: «Григорий Андреевич, по прозвищу Мамон, был сыном Можайского боярина Андрея Дмитриевича. Родоначальником Мамонов(ых) был Александр Юрьевич Непище (в других источниках Нетша) — в пятнадцатом колене от Рюрика —Григорий Мамон приходился ему правнуком. Знаменитый дядя Григория Мамоны, Иван Дмитриевич, стал родоначальником Дмитриевых, которые в связи с угасанием рода Мамоновых на детях Григория Мамоны взяли и их фамилию, появились Дмитриевы-Мамоновы. У Григория были братья Семён Плот, Василий Виселица. Об их судьбе сведений у нас нет, но братья упоминаются в „Ономастиконе“. Спасшимся от Можайского князя назывался только Григорий Андреевич. У Григория было три сына: Иван Большой Мамонов, Фёдор Мамонов и Иван Меньшой Мамонов. Сведений о жене Мамоны нет.

Летописи дают нелицеприятный портрет Григория Мамона. Ближайший советник и даже наушник, любимец Ивана III, „боярин тучный“ — Мамон, любивший свое имение, жену и детей, гораздо более Отечества и постоянно нашептывающий Государю, не чужд был участия в тогда обличавшейся жидовствующей ереси дьяка Курицына». В русскую историю — со страниц летописей и послания ростовского архиепископа Вассиана Рыло, Григорий Мамон вошел как «богатый сребролюбец, брюхатый предатель», «развратник» и трус, убеждавший Ивана III при «стоянии» русских войск на Угре в 1480 году покинуть войско и бежать к «окиану-морю». Этот эпизод не дает покоя даже современным историкам — кто более других влиял в те годы на поведение великого князя? Григория Мамону к концу жизни отвели в историческую тень (летописцы? историки?), на его место выдвинули — Ивана Большого Мамону, который уже в 80-х годах был наместником в Ладоге, в посольствах в Крым, Литву и тоже был при великом князе. На самом деле, Ивану Большому приходилось выполнять очень деликатные задания. Например, в 1499 году его отправили от великого князя и его жены в Литву к их дочери Елене с наказом, чтобы «пострадала до крови и до смерти, а веры греческого закона не оставляла». В другое время великий князь велел Ивану Большому в Литве справиться: не приезжал ли в Вязьму из Смоленска кто-нибудь больной той болезнью, что болячки мечутся и слывет французскою, и говорят, будто бы в вине ее привезли. Большие трудности посол уже великого князя Василия III Иван Меньшой Мамона испытывал в Крыму, где к нему применили физическую расправу, грабеж и насилие — ханские чиновники выбивали из посланного подношения — «поминки». Не удовлетворенные крымские татары возобновили набеги на южные русские границы. Точных дат смерти сыновей Григория Мамоны нет. Известно только, что на детях, сыновьях, род Григория Мамоны пресекся.

Поскольку наши летописи не были свободны от пристрастий, то и нам не следует вполне доверяться портретным характеристикам выведенных там исторических лиц, не укладывающихся в рамки представлений летописцев.

Виктория Боравская,
фото Николая Каладзе.