«Нравственная жизнь человека состоит из поступков, за которые он ответственен», — писал Н.О.Лосский. Моей рукой сейчас движет ответственность перед человеком не просто талантливым — гениальным. Я говорю об Александре Макаровиче Колоскове. И цель написания материала — чтобы мы все вместе совершили ПОСТУПОК. Потому что волею судеб мы его современники. Кто, если не мы?

1 августа Александру Макаровичу исполняется 84 года. Много это или мало? Мы так часто писали его многотрудную биографию, что повторяться не буду, но, судя по тому, что пришлось пережить — много. Увы, этих лет не хватило, чтобы издать хотя бы один художественный альбом его работ. Не спорю, проект дорогостоящий. Но как часто мы вкладываем деньги в сомнительные художественные ценности, сколько уже издано макулатуры! Мне могут возразить: Колосков не просил денег на альбом. Он и не попросит. У него, в конце концов, есть подлинники.

За долгую жизнь Александром Макаровичем наработана МУЗЕЙНАЯ КОЛЛЕКЦИЯ, в которой представлены разные жанры, разные техники. Он — художник разноплановый, а его работоспособность потрясает: Колосков работает каждый день. Только представьте, какое это количество полотен. Не берусь даже приблизительно подсчитать, но несколько тысяч. Кое-что хранится в фондах наших музеев, в частных коллекциях. Но лучшие, любимые работы Александр Макарович не продавал. Поэтому, когда зашла речь о его постоянной экспозиции в Художественном музее, музейщики развели руками: очень трудно будет составить полное впечатление о художнике. Кроме того, каждый музей старался отобразить свою тему.

Мне кажется, пора задуматься о создании дома-музея А.М.Колоскова в Струнине и постоянной экспозиции в Александрове. Понятно, что у Художественного музея нет средств на покупку коллекции. Но не оскудел мир меценатами, благотворителями, да и сбор народных средств можно объявить. Нельзя допустить того, чтобы коллекция растеклась, раздробилась, ушла в разные руки. Колосков при всей своей многогранности очень цельный, глубоко исповедальный и как всякий гений — непостижимый. Сколько интересных выставок нас ждет, сколько открытий, если это получится! Будут выходить каталоги с прекрасными репродукциями, и настигнет художника посмертная слава. Потому что при жизни, боюсь, не успеем.

Год назад, 29 июля, ушла из жизни его жена Мария Васильевна. На многих портретах, жанровых полотнах мы видим ее. Мария Васильевна была его Музой. Не внешность и не флюиды женственности волновали в ней. Она была воплощенным смирением. Собирательный образ русской женщины, светлая, добрая душа. Она была проводником между ним и миром людей, она сумела примирить его с жизнью. Когда ее не стало, он оказался в изоляции. Вспоминая ее, Александр Макарович плачет: Маруся, Маруся, прости меня. Характер гениев никогда не бывает легким.

Замечено, что любящие супруги редко надолго переживают друг друга. Александр Макарович стал сильно болеть, очень исхудал, устает даже от получасовой беседы. Показывая последний этюд, с грустью прибавил, что писал его пять дней (а раньше бы враз написал). Показал еще картину с упавшей березкой. «Я ходил к этой березке, писал ее, когда она была пушистая. Потом не был недели две. Смотрю — опустила руки… Сердцевина сгнила, нет моей березки… Вот так и человек».

Жизнь одинокого больного человека в частном неблагоустроенном доме, конечно, нелегка. Одни бытовые трудности чего стоят. И будто бы уход за больным — это дело его родственников. Но тяжело, ей-богу, понимать, что все разговоры о достойной старости — только слова. Бедный, бедный гений. Живет на пенсию, картины продает только в крайних случаях. Откуда доходу взяться на дорогостоящее лечение, на операцию, на послеоперационный уход? К нищим старикам отношение, заметьте, хамское. Спокойно об этом говорит, и не такое видел. Но слышать больно. Колосков, кстати, художник боли, потому его работы так действенны. Те, кого он «притянул», позволил приблизиться, вовлек в свою орбиту, ему благодарны. Знаю лишь нескольких: Светлану Волкову, Елену Королёву. Меня он заразил своими пейзажными грезами, и я вслед за ним начала писать — грезить… Кончилось общение с картинами, кончились и стихи по картинам. Представьте, сколько каждый из нас лишится, если не сможет прийти к Колоскову! В глазах стоит его взгляд, полный боли. Так не встречаются — прощаются.

А мы будем жить, ходить по улицам и ничегошеньки не делать, и свое ничегонеделанье оправдывать. Ведь это надо жизнь положить на Колоскова-то, кто ж возьмется. Не встретил Александр Макарович человека, которому мог бы доверить свое драгоценное наследие, вот и завещал все внучке, доброй, хорошей девушке, которой музей не поднять. Да еще обманут лихие люди, как пить дать.

Но, может, я плохо знаю своих современников? Ведь нашелся в свое время Иван Владимирович Цветаев. Основал музей — и все получилось, и ходят в него благодарные потомки. И к Колоскову будут ходить, я уверена. Нашелся бы человек только неленивый и неравнодушный.

Галина Кипренко,
фото Эдуарда Егорова.

Визит к маэстро
(Александр Макарович Колосков)

Сергей Гончаров

Струнино — не Ницца.
Октябрь уж отряхал, как говорится…
Хозяин — бывший раб, солдат, острожник,
А нынче — бедный гений, Божьей милостью художник.
Убогий быт — земля, изба, старуха —
И вздохи бытия — томленье тела, блужданье духа…
Ему позировал, он маслом малевал.
Болтали, грызли яблоки, я водку разливал.
А напоследок, сплавив женку,
Презентовал мне «обнаженку».
…Судьба его щадила,
Хотя изломан веком, —
Став Мастером, остался Человеком.