Жажду познания человека пытливого не может остановить ни аномальная жара, ни съедающий всю зарплату взятый на квартиру кредит, ни взлетающие как ракеты цены на туристические путевки. Покопавшись в окрестных путеводителях и порасспросив своих знакомых, всегда можно найти щадящий вариант не слишком затратного, но от этого не менее интересного и неутомительного путешествия. Таким недавним странствием для меня и моих друзей стала поездка в Черниговский скит, расположенный вблизи Троице-Сергиевой лавры.

Добраться до скита несложно. Сначала электричкой доезжаем до Сергиева Посада, и если повезет, то при отсутствии контролеров передвижение по железной дороге вам не будет стоить ничего. Затем на автовокзале нужно найти маршрутку, которая за 18 рублей довезет вас до микрорайона Ферма. Ну, а там уж и рукой подать. Если пешая прогулка для вас не утомительна, то добраться в скит лучше пешим ходом. Так в старину ходили к святым местам паломники, да и поглазеть в этом городе во время неспешной прогулки есть на что. Ориентироваться просто. Вдоль железнодорожной насыпи идем в сторону Александрова, любуемся видом Лавры и вдыхаем ароматы, доносящиеся с местного хлебокомбината. Дойдя до второго переезда, сворачиваем направо и дальше идем по улице Вифанской, которая в стародавние времена называлась Александровской. Названа так одна из самых старых улиц города потому, что расположена на дороге, ведущей в Александров. Ну, а дальше дорога сама вас приведет к Черниговскому скиту.

Но можно немного свернуть в сторону, для того чтобы посетить любопытное местечко, именуемое местными жителями Красюковкой. Именуют его так по фамилии Михаила Красюка, который в годы русско-турецкой войны 1877 — 1878 гг. служил казначеем местного отделения Красного Креста и вышел в отставку в звании штабс-капитана (что не мешает местным жителям до сих пор называть его генералом). На накопленные деньги и средства, пожалованные по окончании войны императором, в 1890-х купил ряд участков в восточном пригороде города, построил церковь в честь своего небесного покровителя Михаила Архангела. А потом в домах на Красюковке и на улочках рядом с ней стали селиться известные писатели: Исаак Бабель, Михаил Пришвин, Александр Куприн, Василий Розанов. Философ Розанов, как утверждают посадские краеведы, для экономии денег ездил за картошкой в Александров. А может, просто потому, что картошка у нас была тогда особенная и очень вкусная. Называли ее из-за темно-синего цвета кто «чугунка», кто «цыганка», а кто и вовсе — «негритянка». Сажали ее «под кол»: землю дырявили, не нарушая ее структуры, и вкладывали туда картошку. Была такая картошка, как говорит сергиевопосадский краевед Александр Луневский, «лохматенькая, чернявенькая и рассыпчатая». Поэтому и полюбил ее временный житель Красюковки Василий Розанов. Кстати, фамилия Красюк должна быть хорошо знакома и александровским жителям, хотя бы по зданию сгоревшего тубдиспансера на Первомайской улице, в котором до революции жил родственник посадского штабс-капитана с такой же фамилией.

За Красюковкой в сторону скита лежит местечко с названием Козиха. В советские времена там держали множество коз, которых тогда называли «сталинской коровой», поскольку, в отличие от крупного рогатого скота, они не облагались налогами и обязательными государственными поставками.

А за Козихой находится местечко Корбуха, где в XVIII веке на землях, принадлежащих Лавре, находился деревянный дворец для царственных паломников. От дворца, конечно, ничего не осталось, зато относительно недавно появилась в этом месте часовенка, построенная известным путешественником Фёдором Конюховым.

От Корбухи рукой подать до цели путешествия — Черниговского скита. Скитами на Руси называли места монашеского уединения. Монастырская жизнь не всегда позволяла удалившимся от светской суеты насельникам отдаваться всеми своими помыслами Богу. В иных монастырях мешали этому их густонаселенность, в других — межмонашеские интриги. Вот и уходили от шума да от козней молчальники и схимники в места глухие и пустынные. Делали себе нехитрое жилье да молились в нем Богу, пока никто не мешал. Только чаще всего из уединенного монашеского скита вырастал потихоньку новый монастырек. И Черниговский скит — не исключение. Сначала в трех километрах от Троице-Сергиевой лавры был основан Гефсиманский скит. Монахи в нем, в отличие от лаврских, не имели жалования, одежду получали из «рухлядной». А пища там соответствовала «среднему воздержанию»: два дня молочных, два — рыбных, три постных. Каждый день три блюда: щи, похлебка и каша плюс молоко. Помимо моления, работали на огороде и во фруктовом саду. Делали черносмородиновый квас, который поставлялся даже к царскому столу. Строгость монастырского устава, тем не менее, не мешала наплыву желающих пожить в тихом скиту. И вот один из братии — юродивый Филипушка в небольшом отдалении от Гефсиманского скита принялся рыть «погребок» для подземных молитв. К нему присоединился вскоре кое-кто из братии. Получилась у них квадратная яма с бревенчатым срубом для общей молитвы с отходящими ответвлениями, где жили монахи. Из этого-то «погребка» и появился по соседству с ныне исчезнувшим Гефсиманским скит Черниговский. А над пещерками была построена каменная церковь. Сам скит стали называть по вкладной иконе Черниговской Божьей матери, которая позднее оказалась чудотворной.

Подвизался здесь на поприще служения Богу будущий старец и «народный духовник» Варнава, к которому приходили люди и незадолго до кончины император Николай II. О ските он говорил так: «Из богомольцев в скит редко-редко кто зайдет, а то и никого нет. И хорошо было мне жить вдали от суеты мирской… Тихо, покойно… Бывало, выйдешь из землянки-то в лес — кругом, знаешь, такая тишина, как будто в могиле, только пташки божии своим щебетаньем нарушали тишину. На душе станет как-то спокойно… Все мысли, все помышления в одном только Боге… Душа покойна — простора ищет…»

Но богомольцы все прибывали и прибывали. Их наплыв потребовал строительства нового надпещерного храма. Строительные работы велись так, чтобы службы внизу не прекращались. Позабыв о скудности жизни первых скитских монахов, на отделку этого храма не скупились, что вылилось в превышение сметы в четыре раза. Среди жертвователей отмечена княжна Черкасская, которая, возможно, была родственницей тех самых кабардинских князей, которые приехали в страну вслед за Гуащеней Темрюковной, ставшей второй женой царя Ивана Грозного. Здесь были погребены сама княжна, ее муж и дочь, баронесса Бюллер. На монастырском кладбище сохранились могилы философов Константина Леонтьева и Василия Розанова.

Но самое главное — остался здесь тот самый пещерный храм, расписанный недавно при участии студентов Абрамцевского художественного училища, осталась разветвленная система подземных ходов. Сами земляные келейки поражают теснотой и напоминают скорее могилу, чем место для жизни. А так оно и есть по сути: вся жизнь монашеская направлена на встречу души с Богом и похоронами бренного тела. Посмотреть на эти опасные для страдающих клаустрофобией кельи можно не задорого, с группы до 10 человек возьмут 500 рублей. А в качестве провожатого пригласят кого-нибудь из монахов, которые ненавязчиво расскажут о местных святынях и даже предложат сфотографировать вас на фоне иконостаса. Здесь же можно будет набрать водички из освященного подземного источника. А, выбравшись на поверхность, отведать чая, приготовленного на этой воде, и попробовать морковного кекса. Ну, а потом можно отправляться в обратный путь.

Эдуард Егоров,
фото автора.