Велик тот художник, который причудливым и известным только ему способом собирает людей вместе, как разные цветные карандаши в одной коробке. Как случилось это, например, в 1987 году в здании Дома Художественного Творчества (ныне — возрожденный к первоначальному предназначению Христорождественский собор), где собрались пять молодых людей, чтобы подарить нашему городу свой первый музыкальный альбом, который до сих пор считается одним из лучших из записанных на александровской земле, а сама группа, носящая название «Призма», до сих пор входит в короткий, но от этого не менее ценный список легенд Александровского рока.

Заглавие альбома «Рисую я будущий век» оказалось пророческим. Именно этими первыми штрихами молодые люди принялись рисовать свои удивительные жизни. Один из них, Сергей Терентьев, через несколько лет запишет первый в мире инструментальный альбом в стиле хэви-металл, поиграет в куче известных коллективов, и, наконец, возглавит одну из самых популярных тяжелых групп страны — «Артерия». Другой, Олег Талов, через «Московское Время» и «Веселых Ребят» попадет в ансамбль «Страйкъ». Третий, Андрей Жернаков, уйдет в «Час Пик» и «Доктор Шлягер», где играет до сих пор и является любимым гитаристом Вячеслава Добрынина. Ударник, Вадим Доронин, будет жить во Владимире, потом переберется в Москву и также насобирает целый фюзеляж звездочек на штурмовике музыкальной карьеры. Ну, а самая удивительная судьба, пожалуй, достанется руководителю «Призмы» Александру Лесных. Он объездит весь мир вместе с гениальным туркменским барабанщиком Ришадом Шафи, осядет в Нью-Йорке, где, окунувшись в прелести дзэн-буддийского затворничества, живет и сейчас, записывая музыку под псевдонимом Alaya и считаясь мировым классиком стиля нью-эйдж.

С помощью безграничных возможностей, которые дарит Интернет, мы разыскали одного из участников упомянутой записи — Вадима Доронина и попросили его заправить всё вышеизложенное подробностями.

— Добрый день, Вадим.

— Добрый, конечно.

— Перед тем как задать первый вопрос, хочу сказать, что являюсь настоящим поклонником этого единственного альбома «Призмы»…

— Между прочим, альбом этот — не единственная запись «Призмы». Демки были и раньше, одну из них я слушал лично в тот момент, когда мне предложили присоединиться к коллективу, или ВИА, как тогда назывались все группы.

— Так, значит,«Призма» образовалась не в 1987 году? Когда же?

— Точно сказать не могу, но «Призма», конечно же, играла до меня. Помню, как я снимал игру их бывшего барабанщика, который в то время служил в армии. Даже не знаю, где теперь эти записи, может, у Жернакова или у Андрея Белова — нашего звукорежиссера. Они же знают, как и когда появилось название «Призма» вместо ВИА ДК «Железнодорожников». Вы, александровцы, еще можете их найти, а я уже давно потерял все контакты.

— Ну, а как началась Ваша история с этим вокально-инструментальным ансамблем?

— Познакомились мы в 1986-м, когда я после армии поступил работать (и заочно учиться) во Владимирский культпросвет. Жил я тогда ещё в Камешках и в кульковской общаге. В моей дирижерско-хоровой группе как раз тогда учились александровские Олег Талов со Славой Земсковым. Талыч мне и сделал предложение. Дал послушать записи «Призмы», сделанные до меня (на тот момент у них барабанил Юра Капранов). Сказал, что «нужен срочно драммер, барабаны и весь аппарат свои, перспектив много, главная цель — вылезти на большую сцену». Я сказал: «подумаю»… Чуть позже он познакомил меня с Сергеем Терентьевым и Жернаковым, они учились там же, но на курс старше. Ещё Маня там же учился, но с ним тогда мы не очень общались, так как были в конкурирующих группах: они с Валерой Шишаковым были при ДХТ и городском парке, а «Призма» репетировала и делала изредка отчётные концерты в «железке» (ДК «Железнодорожников»).

— Маня — это …?

— Да-да — тот, что играл в «Арии» на барабанах. Кстати, вышло так, что Манякин и Шишаков ушли из Дома Художественного творчества в московскую группу «Кинематограф». Это был прорыв по тем временам, так как все поняли — можно добиться и пробиться! Уже потом из «Кинематографа» они попали в «Арию». Маня ударником, Шишаков звукорежиссером.

— Но «Призма», насколько я знаю, тоже подарила поклонникам «Арии» своего кумира. Гитарист Сергей Терентьев играл в группе в самый разгар «ариямании», затем в аналогичный период в Кипелове. Да и сейчас у этого человека есть не только персональная статья в «Википедии», но собственный и очень популярный коллектив. Кстати, в той же «Википедии» написано, что Терентьев родом из Ивановской области. Как он очутился в Александрове?

— Теря, кажется, учился до владимирского кулька в Сергиев-Посаде на художника. На момент нашего знакомства он с родителями жил на Терешковой в Черёмушках, а я по переезду у него там несколько ночей кантовался, пока съёмную квартиру не нашёл… Теря, кстати, был главным судьей моего таланта. Когда я дал согласие поиграть в «Призме», его отрядили на репетицию моей тогдашней команды, с которой я играл во Владимире, типа прослушивал. Ну, а мы там играли кавера на «AС/DС», «Accept», ну, и «Арию», конечно же. Так вот, Серому моё скромное (особенно по тем временам) умение барабанить понравилось, и он всем остальным в «Призме» сказал про меня: «годится», и мне пришлось «кинуть» своих чуваков. Они потом ещё долго на меня за это обижались (пару-тройку лет).

— Во время нашего разговора то и дело слышится «Ария». Потихоньку складывается впечатление, что «Ария» — почти александровская группа.

— А почти так и есть. Тогда многое вокруг «Арии» крутилось, даже то, что отец нашего клавишника Сани Лесных, бывший преподаватель Владимирского Культпросвета Виталий Усов, уехал в 1985-м в Москву и там ставил Кипелову вокал, заодно часто катался с ними по гастролям. А вспомнить технарей, то есть людей, которые настраивают инструменты — там половина была из Александрова. Женёк Шидловский, например, один из них, причем он не только технарил, но и на клавишах подыгрывал.. В общем, «московско-александровско-владимирская» рок-тусовка настолько переплелась и перемешалась, что иногда уже путать начинаешь людей и события.. И это мы еще не говорим о главных арийских конкурентах, о группе Мастер, в которой тоже поиграло немало людей с владимирщины… Я, между тем, тоже не остался в стороне, до 2009 года несколько лет работал техником барабанной установки в той же «Арии». Но это уже совсем другая история. А в те времена, после этого ухода Манякина и компании в Москву, освободилось место в ДХТ и при городском Парке, а поскольку худрук призмы Санёк «Леший» Лесных работал в доме творчества на одной из руководящих должностей, он нас туда и протиснул. Хотя на это «хлебное» по тем временам место метила ещё и команда с «Искожки».

— Почему «хлебное» — неужели там платили деньги? Или была возможность использовать казенные инструменты и аппаратуру для записи?

— Для всех александровских лабухов восьмидесятых попасть в ДХТ — все равно что самый большой куш сорвать. Это был музыкальный Олимп района. Во-первых, ни одно мероприятие не обходилось без ДХТ, во-вторых, выступления на танцах в парке. Ну, и в самом деле,- там немного платили, например, когда я уходил оттуда, смог увезти выкупленную за пару лет игры ударную установку, которая ещё до меня покупалась всей группой. А вот звуковой аппарат у «Призмы» был полностью свой, сделанный собственными руками музыкантов по чертежам из импортных журналов.

— По поводу выступлений в городском парке. До сих пор у нас в городе вспоминают, как на одном из общегородских концертов «Призма» сопровождала свое выступление настоящим пиротехническим безумием, что по тем временам было нереально круто. Откуда вы взяли эту пиротехнику? Это сейчас в любом магазине можно хоть динамит купить, а тогда?

— Если честно, что-то не припомню пиротехники. В те времена вроде бы карабановский ВИА «Сигнал» на день молодёжи устроил фейерверк чуть ли не до пожара… Но «световое оборудование» у нас, конечно, тоже было. Правда, оно было сделано самопально и нелегально, из стыренных со здания поликлиники на Замчаловке водосточных труб. Ходили за ними всей группой ночью и сдирали нижние части труб, сколько могли достать по высоте. Потом нарезали по 40-50 см, вставляли с одной стороны лампы, а с другой цветные фильтры. Все это крепили к ферме и подвешивали на железные стойки-опоры.
А! Вспомнил — был ещё и дым из аптечного глицерина (либо хлорида аммония), который нагревался в железной ванночке на электроплитке, а раздувался маленьким бытовым вентилятором. Такая вот пиротехника была!

— Аппаратура своими руками, светотехника тоже своими руками… Кустарное творчество. Однако запись альбома удивляет своим качеством. Видимо, пришлось серьезно поковыряться над звуком?

— Запись делали в той же комнате, где и репетировали в ДХТ. То, что он получился качественным, это заслуга звукача Андрюхи Белова, который, извините за выражение, «из запорожца конфетку сделал». Нашёл нормальный звук. Писали на какой-то советский стереокатушечник первого класса, каждую песню по многу дублей, пока не сыграем всё чётко и без ошибок, и писали сразу всех вместе, так как технически не имели никаких возможностей накладывать звук на разные дорожки.

— Для себя стиль как-то определяли? Тут на одном из сайтов его охарактеризовали как «традиционный хард-рок советско-венгерского образца».

— Венгерских групп мы не слушали. Играли хард, но Лешего тогда пёрло на арт-рок, по типу «Автографа», поэтому претензия была и на это. Что по тем временам было редкостью и сильно выделяло нас на фоне остальных.

— В итоге получилось замечательное портфолио, с которым уверенно можно было продвигаться вперед, к цели «вылезти на большую сцену». Что же помешало?

— Запись, конечно, имела не очень широкое распространение. Но когда знакомились с московскими музыкантами, обменивались. Тогда-то Терентьев и «свалил» от нас играть в Москву (в «Тайм-Аут» к Зорину). В «Призме» оставались Леший, Жернаков, Талыч и я (Андрей Белов на звуке, Саня Цветков на свете). Играли в том же ДХТ и на танцах и параллельно учили новую программу с учётом одного гитариста. Стиль команды заметно утяжелился. Гастролировавшие в Александрове весной 1988-го питерцы «Секрет» (в золотом составе квартета) подарили нам хорошее название для будущего проекта — «Братья Гримм» (почти за 15 лет до современных рыжих дохлецов). С этим названием мы даже ездили летом прослушиваться в Москву к одному из продюссеров Москонцерта (как тогда говорили — к «папе»), и ему сначала всё понравилось, но спустя пару недель выяснилось, что александровский вариант его не устраивает и он нашёл себе группу из москвичей. Записей, к сожалению, с таким названием не успели сделать. Осенью того же года я уехал во Владимир, а на моё место вернулся Юра Капранов. Остальное вы знаете и без меня. Сергей Талов организовал свою группу. Потом с музыкантами из Мастера успел поиграть в умирающих Веселых ребятах и в зарождающемся «Страйке». Сейчас, я слышал, его уже нет в живых. Жернаков ушел в эстраду. Сергей Терентьев в энциклопедии. Про нашего «главного» Саньку Лешего ничего не знаю. Говорят, он попал в коллектив одного из самых лучших барабанщиков мира, туркменского гения Ришада Шафи, ансамбль «Гунеш» в девяностых прогремел на весь земной шар.

— Я видел у Вас фотографию «Гунеша», вы встречались с Ришадом Шафи? Не спрашивали про Александра?

— С Ришадом общался немного и только по работе. Да и постеснялся, думал, спрошу при следующей встрече. Но, к сожалению, теперь это невозможно. Шафи больше с нами нет.

— А как сложилась Ваша судьба? Чем живете сейчас, о чем мечтаете?

— Сначала я вернулся во Владимир, где поиграл в разных бандах: в трэшовых — «Штабе Дивизии Тяжёлых Пулемётов» и «Смертельной Дозе», в панковой «Берегитесь псов» и в альтернативной «Системный сбой». Потом переехал в Москву, работал три года техником в «Арии» и параллельно играл (и играю до сих пор) в группе «Наверх!». Многое в жизни случилось, пережилось. Одно не меняется — потребность творить. Вот сейчас: работа, семья, а все мои мысли о том, как купить вот такую барабанную установку (показывает фотографию) и записать с ребятами качественный альбом. И пробиться на большую сцену, конечно.

На прощание мы пообещали Вадиму подарить оцифрованный вариант альбома «Призмы», так как это раритет даже для него.

Максим Вылегжанин,
фото из архива Вадима Доронина.

Призма «Рисую я будущий век»: