Александровский кремль привлекателен не только своим историческим прошлым, но и как натуральная декорация для проведения фотоссесий к модным показам. Во время существования в Александрове строчевышевальной фабрики «Квалифицированный труд» ее работницы на фоне кремлевских стен становились моделями для рекламных проспектов. А в конце января наступившего года на музейных экспозициях «Александровской слободы» прошли съемки для промоакции бренда «ДушеГрея», в которых в качестве моделей приняли участие актриса театра и кино Серафима Низовская и ведущая телеканала «Матч ТВ» Юлия Маслаченко.

Бренд «ДушеГрея» был придуман дизайнером одежды Надеждой Новиковой и воплощен в жизнь в 2015 году. Ставка была сделана на верхнюю одежду, в которой используется дизайнерская стежка и авторские принты (рисунки) известных художников. Тематика — разная. В этот раз для новой коллекции выбрали тему мира средневековой женщины эпохи Ивана Грозного, а в качестве места для съемок — резиденцию первого русского царя. Показ коллекции создательница бренда планирует провести в ГУМе с видом на Московский кремль, который также связан с грозным правителем Руси.

Фотографии с проведенных съемок до показа коллекции не принято обнародовать. Но нам было дозволено сделать фотографии рабочего процесса и пообщаться с Серафимой Низовской об актерском мастерстве в кино, в театре и на фотосессиях.

— Вы актриса театра и кино, какой из этих видов искусств вам больше нравится?
— Это очень разные пространства. Я очень люблю кино, потому что там больше крупных планов, требующих тонкой игры, а театр тренирует несколько иное. В театре ты очень зависишь и от зрителя, и от того, как ты его поведешь, и от материала, и от многих других факторов. Эта работа требует голоса, пластики. В кино всё это меньше нужно. Там можно что-то шептать органичным голосом, половину звуков не выговаривать, разговаривать с говором. Театр этого всего не терпит.

— Были в вашей творческой биографии работы в спектаклях или кино на историческую тему?
— Были фильмы, в которых показаны 1930-40-е годы, 1970-е годы. Это уже прошлый век, хотя и не такая глубокая история, как эпоха Ивана Грозного. В театре были постановки по Островскому и Шескспиру. Но Шекспир был не совсем исторический, а в современной адаптации.

— Многие постановки, даже классические, театральные режиссеры «прочитывают» по другому. Надо ли ставить классику так, как ее написал автор, или интерпретации допустимы?
— На самом деле всё зависит от потребителя. Есть люди, которые хотят приходить в театр и смотреть классические постановки, смотреть на костюмы, на определенную подачу. Если мы будем ставить спектакли так, как это было в начале ХХ века, то это совершенно другой темпоритм, совсем иные исследования в театре, иные возможности актеров. Все это менялось и меняется. Часто режиссеры просто заигрываются, и тогда получается псевдоискусство, в котором нет ни искусства, ни высказывания, нет ничего. Есть некая придуманная форма подачи, например, что в постановке все играют голые. Но зачем того же Островского ставить в «голом стиле»? Нужно оправдать такие решения, но режиссеры, к сожалению, не часто и не всегда могут это сделать. Поэтому возникает вопрос: зачем вы это делаете? Ведь это к театру не имеет никакого отношения. Таким образом, театр нивелируют и убивают. Если уж ты замахнулся на что-то, и у тебя есть какое-то серьезное высказывание — это большая ответственность. Ты берешь классический материал, признанную мировую драматургию, и пытаешься как-то его вывернуть, но у тебя не хватает ни мозгов, ни таланта, чтобы довести это до логического конца. Этот конфликт, он был, есть и будет, потому что нужно выдерживать, иметь право. А у нас очень часто во всех профессиях, не только в театре, такие люди творят, которые не имею право этим заниматься. Просто им повезло. Поэтому он пришел, такой молодой, такой креативный режиссер, поставил что-то, а у людей вопрос: зачем потратили наше время? Вообще, когда зритель приходит в театр, это его время. И когда не уважают это время, считают, что я сейчас просто удивлю, выскажусь, выпендрюсь, пусть об этом напишут — это не корректно. Все упирается во взаимное уважение, которое сейчас как-то растрачивается и исчезает куда-то. Современные трактовки я допускаю, они должны быть, потому что театр — это здесь и сейчас. В этом его функция. Когда открываешь и читаешь Достоевского, то понимаешь, что он актуален и сегодня. И вопросы того же Базарова из «Отцов и детей» и «обловощина» сейчас актуальны. И если режиссер может это преподнести исходя из сегодняшнего дня, то здорово, когда это все получается.

— Ковид как-то снивелировал вашу занятость в театре, в съемках? Как такие периоды влияют на профессию актера?
— Это было сильное и долгое выпадение всех. Мне кажется, что наша профессия очень связана с кризисами. Любой кризис, финансовый мировой или экономический российский, он очень бьет по нашей профессии. Бьет по качеству, по количеству. Потому что есть высший эшелон артистов, которые монументальны и с ними ничего не происходит. И есть низший эшелон артистов, который только начинает (студенты и т.д.), которому, по большому счету, все равно, в какой период начинать, в активный или не в активный. А по среднему срезу, который работает, кризис сильно бьет, потому что у нас и ставки вниз падают, и качество продуктов падает сильно, потому что начинают урезать бюджеты. Пандемия сильно ударила по антрепризным театрам (как можно хранить антрепризу, если нельзя приехать в города и играть), и по кино тоже. Это касается и творческого кино, и касается контента для телевидения. Из-за того, что урезают бюджеты, всё становится хуже по качеству, начиная со сценария и заканчивая реквизитом. Много появляется людей лишних, которые не были никогда в кино, но пришли, потому что дешево стоят. И всё начинает «плыть» в каждый кризис. А кризисы у нас: 2005, 2009, 2013, 2016, 2020 годы. Мы в регулярном кризисе.

— Фотоссесия, в которой вы сейчас участвуете — это связано с тем, что ваша востребованность как актрисы падает из-за очередного кризиса?
— Отнюдь. В какой-то момент меня стали очень часто приглашать фотографы и я стала очень много сниматься. Это и творческие съемки, и бизнес-съемки. Мне нравится процесс, поскольку в нем тоже много творчества. Когда ты модель, то это просто работа как показать платье. В моем случае — это новые образы и это всё равно часть актерской работы.
Я к этому поздно пришла. Мне казалось, что фотография — это что-то сложное, недоступное, ты все время в каком-то зажиме, потому что не понимаешь, как и что нужно делать. А потом в какой-то момент я почувствовала в этом свободу, кайф. Здесь можно быть разной, фотографы приходят очень интересные с творческими идеями, предлагающие что-то из тебя сделать неожиданное и другое (даже вот сегодня мне косу «нацепили» и корону надели). Креативный мэйкап, игра света, много каких-то новых приятных знакомств. И объекты съемок бывают интересные, вот как, например, Александровский кремль. Много идет «приносов» творческого характера, поэтому фотографы называют этот процесс творческой съемкой. Фотографией занимаются люди, которые видят, чувствуют, хотят поделиться чем-то и передать. Это дополнительный источник вдохновения и сотворчества. Это очень интересно.

Эдуард Егоров,
фото Юлии Ханиной.

На заглавном фото: Коллекция бренда Душегрея «Царская невеста». Модели: актриса Серафима Низовская (слева) и ведущая телеканала «Матч ТВ» Юлия Маслаченко.