В доме культуры города Карабаново экспонируется персональная выставка Николая Михайловича Забиронина, художника, проработавшего на карабановском хлопчатобумажном комбинате имени III Интернационала 39 лет.

Николай Михайлович не коренной карабановец, приехал в этот городок в 1954 году из Ивановской области, в то время, когда еще существовала система распределения выпускников после окончания средних и высших учебных заведений. О ее прекращении Николай Михайлович сожалеет, поскольку, по его мнению, нынешние выпускники «маются и не знают, куда себя пристроить».

Любовь к рисованию у него появилась в детстве. Повлияли на это коллективизация, красота родной природы и любовь к чтению. Родился он в разгар объединения личных хозяйств в колхозы в 1932 году. Пока родители колхозничали, присматривала за ним сестра. Недосмотрела — после того, как он долго пролежал на холодной земле, заработал простуду. А потом еще «шустрые» братья вывихнули ему ногу. В итоге с туберкулезом тазобедренного сустава он попал во владимирскую больницу. Пролежал в ней 3,5 года, а когда врачей «прибрали» на финскую войну, его поставили на костыли и отправили домой. В Богородское, деревеньку, в которой он родился, ехал зимой, и после долгого лежания такой красивой ему показалась природа. Дома он переболел, кажется, всеми дет-
скими болезнями. А пока болел, читал книги и разглядывал иллюстрации в них. Больше всего ему нравилась книга Некрасова «Мороз, красный нос» красиво оформленная палехскими художниками. А толчок к собственному творчеству ему дала встреча с художником, на которого он наткнулся, когда пас деревенских коз.

— Я увидел человека, рисующего наш пруд. У него на ящичке лежало что-то красивое, как конфеты. Он, меня увидел и спросил, мол, ну как? Я смутился и ушел к своим козам. Но с того случая стал порисовывать. В школе всегда рисовал на пятерки. Учительница в деревнской школе-семилетке хотя и была самоучка, но вкладывала в нас всю душу. А когда я закончил школу, стал думать, куда мне идти. Мать хотела, чтобы я был в колхозе счетоводом, а муж сестры, приехавший с ней в гости из Иванова, сказал, что в Иванове есть технологический техникум, где есть художественное отделение — оформление тканей. Я попробовал, сдал, поступил и четыре года проучился.

— А почему вы приехали в Карабаново, ведь у вас при распределении было право выбора?
— Мне было предложено на выбор: Карабаново, Юрьев-Польский, Ош (Таджикистан) и Ташкент (Узбекистан). Понравилось название Карабаново, поближе к Москве, а еще расхвалили комбинат, на котором тогда был директор сталинской закалки Карпов. Хороший руководитель, хорошие ткани, хорошие традиции — есть чему научиться и есть возможность развиваться. Я сел и поехал. Сначала не получалось ничего, сделаешь рисунок и дрожишь потом на художественном совете.
Хотел даже удрать к девушке в Тейково, с которой познакомился на практике (я ее потом в Карабаново привез). Меня отговаривали. А потом у меня стали рисунки получаться, я разошелся, почувствовал вкус к этому и полюбил эту работу. Главное полюбить работу. Некоторые приходили на комбинат, что-то окончив, но не любили текстиль. Когда мы устраивали выставки в Александрове, александровские живописцы с пренебрежением относились к нам, мол, подумаешь, ромашки рисуют.

— А откуда вы брали темы для рисунков?
— Это сейчас в Интернет зашел и найдешь всё, что хочешь. Тогда даже закорючку негде было взять, а из пальца тему не высосешь. Мы ездили в командировки по всему Советскому Союзу. Ходили по музеям, нас пускали в фонды. В Ленинграде, как было строго, а нас пустили в фонды, где старинные одежды. А нам, художникам, что надо — зацепиться глазом за что-то. Художник Суриков увидел черную ворону на белом снегу, и ему представилась боярыня Морозова. Так и нам. Увидел какую-то интересную закорючку, дай-ка я вот ее поверну, что-то добавлю, и пошло-поехало.

— А знаменитые барановские ситцы, выпускавшиеся на комбинате до революции, — это тоже переработанный российскими художниками азиатский узор?
— Да, они добавили чего-то своего. Но самое главное — они добавили русский цвет. На Востоке больше используют голубой цвет, в средней Азии посмотрите мечети — они голубые, белые и серые. А посмотрите нашу иконопись: красное, желтое (золото), синее. Краски яркие. Барановские мастера сделали на них упор. И получились барановские ситцы — очень продуманные, серьезные, и ничего лишнего в них нет. Поэтому и советские разработки на основе барановских тканей «под ализарин» все равно не смогли изжить.

— Сколько художников работало на комбинате?
— Когда я приехал, в художественной мастерской комбината было человек пятнадцать, потому что выпускали тканей очень много. Поначалу было много самоучек. Заведовал мастерской художник, приглашенный из Струнина, где он работал гравером. Он начал собирать ребятишек на улице, приглашал, давал задание и так учил. Когда я приехал их начали сокращать. Появились специалисты-выпускники. Это было тяжело видеть: его сокращают, а ты на его место встаешь. Сначала приезжали из техникумов, в основном из ивановского. Потом появились выпускники московских институтов. Они приехали грамотнее нас, начали нам европейскую моду «всовывать». У нас было все свое, родное: ромашки, васильки, травка. А тут началась абстракция. Это 1960-е годы, года появились толстые заграничные журналы с модами. Началась конкуренция. Но что было хорошо, комбинат зависел от базы в Иванове, куда шел наш товар, а она распределяла по магазинам, по базам других городов и республик. А в Иванове были консерваторы, которые абстрактное не очень жаловали. В Карабанове рисунок примут на отлично, а в Иванове посмотрят и не берут.

— Не было обидно, что люди ходят в одежде из ткани, для которой Вы сделали рисунок, а создателя его никто не знает?
— Когда мы ездили в творческие командировки, мы заходили на базы поинтересоваться, как идут наши ткани. Мои ткани расхваливали в Прибалтике и Молдавии. Это, конечно, было приятно. А так нас действительно никто не знал и не знает. Поэтому я и написал книгу «По следам моей памяти: воспоминания» про комбинатовских художников, чтобы про них не забывали.

— А когда Вы начали писать картины?
— Картины писались параллельно работе. На комбинате один день в неделю у нас был — «творческий». Мы могли ехать в Москву на любую выставку или идти на природу рисовать. Одно время для нас сделали лекции в Третьяковской галерее, где нам рассказывали про художников.
Однажды мы художниками-текстильщиками ездили на пароходе по Волге от Москвы до Астрахани с художником Милютиным. На остановках рисовали. Они все измазанные краской таскали огромные щиты с полотном. Чего они только не делали: и наклеивали ботинки со штанами на полотно, потом их краской замазывали. И я нагляделся на это. Милютин у нас вел уроки. Пришел и говорит: я знаю, что вы все умеете хорошо рисовать. Забудьте, делайте, так, как кто хочет. А мы и не знаем, как мы хотим, мы хотеть-то ничего не хотим. Я рисую зарисовки берегов, он говорит: выброси, не так надо. Если церковь рисуешь — надо искривить, как будто она падает. Ехали полмесяца, и он нас все это время так мучил. Я приехал и забыл все эти уроки, но что-то осталось. Тут на выставке есть одна такая нетипичная работа с карабановскими лужами.

— На выставке в карабановском ДК у вас представлены работы в разных техниках: есть кроки (набросок для будущих тканей), есть акварельные работы, есть в стиле реализма, а есть яркие работы, похожие на витражи. Вы не приверженцы одной техники?
— Начинал я с акварели, потому что она подешевле — для нее не надо холста и подрамника. Да и в творческих командировках она удобнее: раскрыл альбом, открыл краски, налил банку воды и работаешь. Потом я попробовал делать работы близкие к реалистичной живописи. На них писал окрестности родной деревни и карабановские пейзажи. А последний этап — пейзажи в витражном стиле. Я подумал, что виды карабановской природы выглядят как-то серовато. Мне захотелось сделать их повеселее. Я почитал Гогена, посмотрел Билибина. Подумал, а почему нельзя наш пейзаж также сделать понаряднее. Это ближе к текстилю и витражам, которые я видел в Латвии. А теперь мне, наоборот, хочется сменить стиль и попробовать холодный колорит. Но пока никак к этому я не подберусь.

— Думаю, что все еще впереди. Будем ждать Ваших новых работ на художественных выставках Александровского района.

Эдуард Егоров,
фото автора.

Наша справка

Николай Михайлович Забиронин родился 24 декабря 1932 году в деревне Богородское Ивановской области. Окончил Ивановский химико-технологический техникум (художественно-прикладное отделение) в 1954 году. До 1992 года работал художником первой категории на хлопчатобумажном комбинате им. III Интернационала (Карабаново). Участвовал в областных и районных художественных выставках. Также принимал участие в отраслевых выставках за рубежом, в Москве, во Владимире, в Карабанове.
Имеет награды (медали, дипломы, грамоты).
Является автором идеи герба города Карабаново, утвержденного решением Совета народных депутатов г. Карабаново от 21 мая 2008 года.
Был участником конкурса на создание логотипа Владимирской областной научной библиотеки, проходившего с 1 февраля по 30 апреля 2012 года (66 участников, 94 работы). Н.М.Забиронин, являвшийся самым старшим участником конкурса, получил поощрительный подарок за сохранение лучших традиций книжной графики.