Женский напиток — любой напиток, распиваемый с женщинами. Праздничный напиток — любой напиток, употребляемый в праздник. Новогодним напитком, помимо традиционного шампанского, может стать и портвейн. Продукт сей, является объектом сознательного вожделения как советско-российских люмпенов, так и диссидентов, как рокеров, так и эстетствующих интеллигентов. Возможно, что после водки, это — самый упоминаемый в русской литературе напиток.

«Расцветали яблони и груши», —
Звонко пела в кухне Линда Браун.
Я хлебал портвейн, развесив уши.
Это время было бравым…
(С.Гандлевский, «Расцветали яблони и груши»…)

Я не застал тех благостных времен, называемых «Эпохой портвейна», когда считалось незазорным приносить бутылочку этого напитка в качестве подарка.

«…нас выручил Тимур — золотые руки, зашедший мимоходом с почетной бессонницей и бутылкой портвейна».
(С.Гандлевский, «Трепанация черепа»)

Я начал употреблять недетские напитки на излете талонной эры, успев постоять в очередях за бутылочными фугасами с вином по 0,7 литра и в самой западной и самой восточной точках нашей страны. Портвейна благородного тогда уже не делали. Разве что на его родине в Португалии, но об этом напитке речь и не идет. Портвейн португальский и портвейн советский, как говорится, это две большие разницы. Для нашего началась эпоха безвременья, переросшая в неприязненное пренебрежение большинства сограждан.

«Мне любой портвейн так омерзителен, что, будь он хоть с амброзией, я, кроме отвратительного портвейного запаха, ничего не ощущу». (В.Конецкий, «Вчерашние заботы»).

Тех, кто употреблял благородную крепленку повышибало временем. Последователей и достойных учеников они после себя не оставили. Певцов портвейна и эстетов цветного суровья повсеместно вытеснили борцы за национальную идею с водкой и соленым огурцом на столе. Молодежь уверенно двинулась к пивному алкоголизму.

Эпоха семидесятников, оппозиционного самиздата и портвейна осталась пыльным эхом на страницах нечитаемых книг и в редких стишатах поэтических романтиков районных газет. В центральной библиотеке Александрова тихонько прописался видеопрокат, в книжном магазине на полках, ранее занимаемых классикой, объявились сантехнические коленца и изгибы. Но поэтам-то без этого дела нельзя. Поэтам необходимо вдохновение.

Поэты, разживясь портвейном, Бренчат на лирах вразнобой…
(Н.Година, «Поэты больше не пророки…»)

Исключая ровноуважительных к портвейну рифмословцев,, все люди поделены на две категории. На тех, кто этот напиток ласково именует не иначе как портвешок, и тех, для кого он является всего-навсего бурдой. Ласковые приверженцы в свою очередь тоже разделены. На тех, кто в силу денежной маломощности, рад и современным выцветше-кислотным этикеткам, прячущимся в самых укромных уголках винных прилавков. И тех, кто выискивает в супермаркетах цветастые бутылочки из Массандры, ныне ставшие иностранным продуктом.

Закуска — дело добровольное. Гурманы предпочитают сыр в крупную дырку. Неплохи и свиные уши с корейских лотков крытого рынка. Остальным годится то, чем угощают.

«А в животе у меня что? Портвейн, да пиво, да шоколад…»
(Л.Андреев, «Христиане»)

Настоящими же знатоками, такими как А.Левинтов, утверждается: «Все крымские десертные и крепленые вина предназначены для любви и ночного сокровенного свидания. Это вино идет исключительно на десерт, и закусывать его можно только медленным танцем…».

Так что, если у вас, в связи с новогодними хлопотами, уже не остается денег на закуску, после пары рюмочек портвейна поставьте своим компаньонам по столу нежную пластиночку.

Эдуард Егоров,
этикетки из коллекции Альберта Егорова.