Кологрив. Мы с мужем давно планировали поехать в город с этим странным названием. Я стремилась посмотреть на гусиный заповедник — потому что именно в тех местах, в пойме реки Унжи, останавливаются в мае многотысячные гусиные стаи, перелетающие из Голландии и Германии за полярный круг. Там гуси отдыхают, отъедаются молодой травкой и через месяц летят дальше, на север.

Муж хотел увидеть знаменитый железнодорожный вокзал без железной дороги — стараниями Г.Макарова, местного промышленника и большого поклонника железной дороги, в Кологриве был построен железнодорожный вокзал, но железная дорога прошла сотней километров севернее, то-то было огорчение! А еще мы знали, что в Кологриве жил когда-то местный гуру и святой Е.В. Честняков, рисовавший картины в стиле наивного искусства — местные жители до сих пор ходят на его могилку, а некоторые даже натираются кладбищенской глиной, ожидая исцеления от заболеваний. С исцелениями в Кологриве есть и еще одна история. Когда-то к тамошнему монастырю вела прекрасная липовая аллея. В народе эти липы считались целебными — говорят, что они помогали от зубной боли. Надо было лишь погрызть липовый ствол. Кусочек такого обгрызенного ствола должен был храниться в Кологривском музее, который раньше был как бы Кологривским железнодорожным вокзалом.

В общем, нельзя было не поехать в город Кологрив.

От Александрова до Кологрива ехать не далеко и не близко, а в самый раз — всего-то пятьсот километров. Мы с мужем, бывало, и подальше заезжали. Прикинув, что на дорогу нам понадобится часов восемь, мы выехали рано-рано утром и… ошиблись.

Честно говоря, я считала, что нет в Центральной России дорог хуже, чем в славном городе Александрове. Причудливые скопления ям, «забитых» кирпичом, удивительные «лежачие полицейские» в штатском и бесконечные чуть присыпанные щебенкой выбоины — это наша нынешняя реальность. Но таких ужасных дорог, как в Костромской области, я не видела никогда.

Яма, ухаб, расквашенная обочина, яма, еще яма, кусочек ровной дороги. Яма, поворот, ухаб, расквашенная обочина, ухаб, ухаб, ямища… И так — 160 километров. По обочинам дорог тянулись бескрайние поля, перелески и черные деревеньки. Не знаю, почему — но в тех местах я не видела ни одного дома, отделанного сайдингом или хотя бы покрашенными досками. Все сплошь черные бревенчатые избы да баньки, вынесенные от жилых домов метров на 50 — чтоб, не дай Бог, искра не пролетела, не сгорел бы дом и двор… Погоды в те дни стояли ненастные, зубы вместе с ходовой машины выстукивали дробь на ямах и ухабах.

Где-то слева осталось Мантурово, куда мы подбросили голосующую на дороге местную жительницу. Она рассказала нам, что они с мужем приехали из Ташкента, влезли в долги, взяли кредиты, купили в деревне дом, завели скот… Но бизнес пошел слабо : «Никто не хочет ничего делать, только пьют! Некого нанять в помощь даже пастухом… Никто не держит скотину, в деревне молоко покупают из пакетов! И еще, вы понимаете, — женщины и старушки покупают готовые блины. Вы можете себе представить? В деревне! Тут куры, козочки, коровы — только держи. Нет, ничего не хотят. Ни на что не надеются, доживают. Не знаю, как это можно поправить…». В конце-концов кто-то из завистливых местных пустил красного петуха во двор переселенцам. Скотина погибла, сгорела, сгорел и дом. Остался сарайчик и банька. Муж опустил руки, не знает, как выплачивать кредит, тоже уже ни на что не надеется. А она ездит в Мантурово каждый день, нанялась продавцом в магазин — 8 тысяч зарплаты. Жить надо, надо платить ссуду…

Долго ли, коротко ли, а до Кологрива мы таки добрались. Зашли в знаменитое здание железнодорожного вокзала, в котором ныне размещается городской музей. Экскурсия была на уровне. Быт крестьянский, быт дворянский. Честняков, на втором этаже знаменитый Г.А. Ладыженский и его прекрасная коллекция картин. Гуляли мы по музею около часа. Поговорили с экскурсоводами. Спросили про «целебный» ствол липы. Из экспозиции он был уже убран, но экскурсовод призналась, что однажды, мучаясь зубной болью, она пожевала щепочку от ствола. Не помогает она совершенно. После окончания экскурсии я попросилась в туалет. Экскурсоводы засмущались как-то, потом, сказав: «вы только не пугайтесь», — пустили меня в маленькую комнатку на втором этаже. Представьте себе мой шок, когда на втором этаже здания городского музея я увидела туалет типа «деревенский сортир». Дырка в полу. Сказать, что я онемела — это ничего не сказать. Как такое возможно??
— Да просто у нас в музее воды нет.
— Как это нет?!!
— Да так, не провели воду. Вообще нет воды. И никогда не было.
— А… как же вы…
— Да вот так, как вы видели!
Вот так в двадцать первом веке, в стране неуклонного стабильного роста и подъема экономики, чувствуют себя государственные музеи. Всего пятьсот километров от Москвы — и такое убожество.

После музея мы посетили гусиный заповедник. Небольшая, небыстрая река Унжа течет мимо пологих берегов, делая плавный поворот. Берега ее покрыты пожухлой прошлогодней травой, сквозь которую пробивается яркая молодая майская зелень. И, на сколько хватает взгляда, со всех сторон дороги до самого горизонта пасутся гусиные стаи. Гуси неспешно, вперевалочку, ходят по травке, щиплют ее и громко разговаривают на своем гусином языке. В заповеднике нельзя пугать гусей, нельзя сходить с дороги в пойму. Можно стоять и фотографировать серые берега, серых гусей и серое небо над ними. И слушать бесконечный тревожный гусиный гогот.

Сделав миллион одинаковых фотографий, мы двинулись в обратный путь. Мимо Кологрива, мимо глухих тамошних лесов — назад, назад, к любимой Волге. За окном потянулись знаменитые темные ельники с белым мхом под ними. Завораживающее зрелище. Я вышла пофотографировать, опустила глаза вниз, на песок, и обомлела — рядом с отпечатком моей кроссовки на песке был виден ясный и четкий след медведя.
Кологрив, Костромская область. Глухие места. Настоящий медвежий угол — можете мне поверить.

Надежда Яцык,
фото автора.